2. Солцек под пиво, «гости» и местные.
Долгая-долгая-долгая рабочая неделя. Чувствуешь, как уходит жизнь, особенно остро это ощущается в воскресенье вечером. Впереди целых пять дней одинакового кошмара: с утра и до вечера занимаешься тем, что, в общем-то, при всей своей полезности для общества, никому по отдельности и даром не нужно. Москва в этом случае — важный душебумажный перевалочный пункт алчности и усталости в стремлении стать единицей среднего класса. Средний класс, средний балл, средний мозг, средний контингент. И вот, выкушав ни с того, ни с сего литр коньяку в компании друзей, приезжаешь домой в половине третьего, зная, что через четыре с половиной часа окунешься изо сна в кошмар утреннего похмелья. Тяжелая голова, подкатывающий к горлу ком, мерзкий привкус во рту, а еще надо умыться, побриться, как-то впихнуть в себя подобие завтрака… но все это потом. Сейчас — спать… спать… спа…
Сон второй.
В мозгу назойливо звучит: «Пиииип! Пиииип! Пиииииииииииии!!!»
Открыв глаза, Егор обнаруживает себя полулежащим на сидении вагона метро. Поезд гулко стучит колесами во мраке тоннеля, больше в вагоне никого нет. А еще на руке нет часов, скорее всего украли, пока он спал. Голова… если ее можно назвать головой, дальше все, мысли кончились.
Поезд знакомо стоял, не закрывая двери. Смыкая веки, Егор уже подумать стал, что хорошо вот так-то, можно спать сколько захочешь, поезд все равно никуда не уйдетг…
А вдруг уйдетг?
Егора подбросило от этой мысли, да так, то очухался он только выйдя из вагона, заметив слишком поздно, что не чувствует одной ноги — затекла. Пока он, грохнувшись на идеально белый мрамор, судорожно тер бедро, поезд угрохотал в тоннель, над которым зажглась знакомая уже надпись «Поезд закрыт!» Придя в себя, перевернулся на живот, подтянул ногу, кое-как поднялся. Нога отходила медленно, посасывая в костях мерзкой слабостью, ей откликалась голова начавшимся похмельем. Кроме того, покрутив головой, Егор понял, где он. Конечно же, на «Вокзале Лучших Вложений», таблички с названием на этой станции излишни, и так понятно, где ты. Он даже помнил, как выбираться отсюда: надо пройти по тоннелю на балкон, подняться этажа на три… или четыре, а там уже доехать до «Голодного Бора» и перейти на «Алтуфьево», по-другому никак. Пошатываясь, он понял, к своему ужасу, что он, что называется, изрядно подшофе, а вот талонов… только один, в паспорте спрятан. И что делать теперь?
— Так вы пьяных будеде, уважаемыйг? Следуйте за мнойг, пожалуйстар! — раздалось за спиной. Сильный аромат ладана и укропа. Человечек в ярко начищенной медной каске с серебряным драконом и в черном френче без воротника мягко взял Егора за рукав и потянул в проход, стены которого были окрашены в синий цвет с желтыми надписями «Пьяные!!!», при том, что он фактически пинал Егора перед собой, упорно повторяя: «Следуйте за мнойг, почему не следуете?» Дотащив свою жертву таким образом до какого-то состава, впихнул Егора в вагон, после этого резко рванул руку к карману брюк и вытащив свисток, дунул в него, смешно покраснев и надув щеки. Но вместо свиста свисток выдал все тот же знакомый звук: «Пиииип! Пиииип! Пиииииииииииии!!!». Двери захлопнулись, поезд набрал ход и влетел в тоннель.
Зажегся свет и только тогда стало понятно, что это не простой поезд, а своеобразная версия арестанского: вагоны состояли из секций на четыре посадочных места, отделенные друг от друга прозрачными стенками, будто бы из плексигласа. Никаких схем на стене, затемненные стекла, выдающие светоотражающую пленку, так что никто с той стороны не сможет разглядеть его, попавшего в это беспомощное и унизительное положение. Мимо промелькнул свет, это была станция. «Бибирево» — значилось. Никого на перроне, значит уже глубокая ночь. Поезд не остановился. В горле мгновенно пересохло, сквозь головную муть проступили холодные пальцы страха, пробежались судорогой по позвоночнику, ударив в ноги, снова дрожь и слабость окутала их, как холодным одеялом. Между тем, мимо пронеслось нечто красное с горящими факелами и надписью «Ложай», на станции было довольно много людей в желтых дождевиках, несущих в руках… по берцовой кости. «Владыкино» — значилось следом в бегущей строке над дверью. И — точно, знакомые темные вертикальные панели пронеслись с невероятной быстротой — поезд, похоже, набрал очень большую скорость. Следующая станция — «Заточка хомей» — слилась в серое пятно, вагон уже наклонялся на поворотах градусов на пятнадцать, а по прямой стоял как влитой, колеса уже не стучали, этот стук слился в сплошной вой.
Не в силах унять дрожь, Егор стал изучать внутреннее устройство вагона, но нигде не было связи с машинистом или стоп-крана, ничего вообще. Даже головок винтов обшивки нет! Судя по всему, поезд направляется куда-то в суровое место, игнорируя все станции на своем пути… и в это место очень не хотелось. Егор обреченно привалился к двери лбом и зачем-то произнес вслух:
— Стоп-кран!
В самом деле! Это же сон, так? Ну, так пусть в этом сне исполняются желания!
И стал стоп-кран. Он поблескивал серебристой краской, с левой стороны от двери. Отсчитав семнадцать (почему-то он был уверен, что надо сделать именно так), Егор рванул стоп-кран. Поезд стал замедлять ход, выехал на неожиданно оживленную станцию и стал как вкопанный. Разжать двери, выскочить из вагона — дело секунды. От головного вагона уже бежал человечек в каске, крича что-то вроде «Пьяных, стуй!»
Совершенно неожиданно для самого себя, уходя от погони, Егор захромал на правую ногу и стал ниже на добрых полголовы, не прилагая никаких видимых усилий, будто почувствовав, что редкая толпа приняла его за своего. Злобный касочник пробежал рядом с ним, снова пахнуло ладаном и укропом. И еще какой-то… кровью? Мотнув головой, Егор уставился на знакомые буквы, угловато серебрившиеся на гладком белоснежном мраморе ниже серого полукруглого потолка.
«Челикановска». Так называлась та станция, с чего все началось, прошлый сон. За облегченным вздохом пришла, с одной стороны сумасшедшая мысль, с другой — вполне рациональная. Да, ему надо, надо срочно подняться на поверхность, хоть одним глазком посмотреть, что там. Надо и все, он ведь себе не простит потом, будет стараться приехать сюда снова и у него это уже никогда не получится. Эскалатор был необыкновенно длинным и скрипучим, перила — липкими и как будто жадными, руки сразу высохли, как будто перила всосали в себя выступивший, было, пот. Кожа загрубела и зачесалась, пришлось снять руку, это вызвало легкое головокружение, показалось, что ступеньки эскалатора выезжают из-под ног и устремляются вверх… Егор судорожно схватился за перила снова — уж лучше так. Сверху спускался только один пассажир, держащий на сгибе руки радиоприемник с большим круглым динамиком, размером с большую тарелку, из которого, усиленный во много раз разносился все тот же скрип несмазанных частей эскалатора: «Пиииип! Пиииип! Пиииииииииииии!!!»
Выход в подземный переход, потом налево, потом на улицу. Мягкий свет, умиротворение, полное отсутствие ветра – признак наступающего утреннего спокойствия. И… это была «Тимирязевская», точная копия окружающего района! Ну, правда, не настолько такая же. Шоссе было на месте, над ним возвышались сделанные из темно-желтого, почти коричневого камня, арки с дорожными знаками, к аркам же были снизу подведены троллейбусные провода, Егор успел заметить, что изоляторы были вкручены снизу и были полосатыми — красно-белыми. По привычке он направился по более-менее знакомому маршруту: неподалеку в «его» версии города располагался книжный магазин, прямо в одной из ближайших старых двенадцатиэтажек. Однако вместо нее стоял высоченный небоскреб, обойдя его со стороны двора, Егор заметил, что он как бы «нарос» на двенадцатиэтажку, подобно лишаю, она торчала будто из кокона и только одним углом, остальное скрывали большие панели из затемненного коричневого стекла. Причем, часть дома — примерно до шестого этажа — стояла на месте, а верхняя часть была как бы выемкой, как будто квадратную тыкву вырезали острым ножом, удалив часть корки, мякоти, ставив срез открытым миру… впрочем, это было не совсем так. Над срезанной областью сверкал купол-забрало из белого стекла, да, прямо на все шесть этажей и даже выше, уходя в конструкции продолжавшегося ввысь небоскреба.
То, что у дизайнера этого строения явно не все дома – совершенно точно. Но ничто доселе виданное не вызывало такого восхищения. Это было по-настоящему круто.
На высоте третьего этажа висел большой желтый баннер, красно-черными буквами возвещавший: «Кафе — СЕГОДНЯ!»
«А чего — подумал Егор — раз уж я во сне, почему бы и не зайти? Пивка бы сейчас не помешало, я так понимаю, все равно не на работу». Парадокс заключался в том, что Егору-то как раз было именно на работу, когда проснется. Но в этом месте все было иначе. Неизвестно, каким боком он это ощутил, но тут была суббота, выходной. Кайфовый вечер пятницы, переходящий в утро субботы, когда можно все. Возможно, само это место точно угадало желание клиента и вместо понедельника… стала суббота.
Войдя в холл, он увидел большой прямоугольный лифт с прозрачным забралом, таким же, как и на кафе. Поднявшись на первый (то есть, шестой, именно туда привезла его кнопка «1») этаж, вошел в небольшой бар: коричневая плитка на полу, стойка возле окна, вокруг необычного вида треугольные полустолы-полулепестки, возле них — стулья с высокими и узкими готическими спинками, обычное дерево, покрытое лаком. Приблизившись, посмотрел в лицо бармену.
— А, так Вам пива? – Улыбчивый человек с узким лицом и усиками, одетый в жилетку и желтую манишку поверх рубашки, ничуть не смутившись, тут же заговорил, начав суетиться, никаких приветствий, будто Егор тут завсегдатай и уже добрый час тут сидит. – Конечно, хотите холодного, даже — очень холодного? Самого холодного, уж простите, но дать не могу, да-с, оно у нас по особым случаям и вовсе не для похмелья!
Далее, треща о чем-то малопонятном — о ценах на рамбутаны и троллейбусах на новой тягле, о том, что Солцек через пять минут только выглянет, а вот дождь уже прошел — бармен налил высокую хрустальную кружку настолько ледяного напитка, что первый же глоток вонзил свои иглы прямо в череп, а потом – в мозг.
— Из этих кружек пьют только особые посетители!
Егор пропустил этот явный комплимент мимо ушей и уставился в огромное окно. Бар располагался прямо в срезе дома, под козырьком из белого стекла и видно было и свысока и далеко… только пока видимость была не очень. Будто мельчайшие насекомые вились перед глазами… от похмелья, возможно. Егор сделал еще большой глоток. В мозг вонзился ледяной скальпель.
— Солцек? А что это? — он уже понял, что во сне он может и покуражиться, так почему бы не заставить бармена удивиться, спросив очевидное. В самом деле, «что такое Солцек?» — как вам нравится, а?
Бармен, снова не выказав ни малейшего удивления, продолжал протирать и без того чистейший пивной бокал. Он сразу понял, что перед ним не местный и что этот чужак нервничает, поэтому его тактикой было Первое Правило Барменов: твое спокойствие – спокойствие клиента. Даже слово «чужак» было привнесенным, в культурных правилах этого места верным было думать – «гость». Так вот, «гости» всегда здорово нервничали по поводу любой новости: что они не в своем мире, что лосорги делают свою работу, что сегодня все за счет заведения. Как ни удивительно, местные вообще не делали из этого проблем. Если бы кто-то из них попал к Егору в мир (Егор, кстати, тоже уже сообразил, что это именно другой мир, в котором все вот так же живут – не напрягаясь), его как минимум затыркали бы пальцем и вконец достали бы съемками на мобильники. Бармен же, как и все окружающие, не особо торопящиеся внизу, как и сидящие в маленьком зальчике, двое или трое, никуда не торопились и ничему не удивлялись. Бытие текло должным течением и всем было вполне комфортно в его движении. Егора даже уколола совесть: он взял пива, не осведомившись, что бармен хочет взамен. Но он бы не удивился, если бы бармен что-то захотел, как-то само собой пришло понимание, что пиво — бесплатно.
Некоторые вещи тут не приходилось говорить вслух, понимание было точно такой же формой общения. И Егор, как и предчувствовал бармен, окончательно перестал ерзать за стуле у стойки, успокоившись.
Время, умиротворившись, тронулось и потекло дальше.
В этот момент свет наполнил улицу, расцветив мокрую утреннюю траву, туман был немедленно уничтожен, как театральный занавес, сдернут одним движением света, да, именно так, свет буквально вонзился в серую мокрую пелену и туман (Егор его и не заметил на улице!) — как будто резко улетел в сторону уходящего в небытие утра.
— Что?..
— Солцек! — с гордостью сказал бармен. Его переполняла гордость за его мир.
— Солнце? Но ведь…
— Солнце — это солнце, а Солцек — это Солцек! — Его явно забавлял эффект «сдернутого занавеса» тумана и отвисшая челюсть Егора.
За мгновенно рассеявшимся туманом неожиданно открылось зрелище: то самое шоссе (в реальности Егора – Дмитровское), уходящее вдаль, слева и справа его сопровождали «рулежки» между островков-бульваров, нескольких прудиков с фонтанчиками. Миновав это великолепие, шоссе вливалось в большую многоярусную кольцевидную развязку (в мире Егора где-то в районе гостиницы «Молодежная»), построенную вокруг ножки…. огромного ядерного гриба, нависшего над городом. Тень от шляпки-облака, казалось, отбрасывала жуткую зловещую тень на квартал левее продолжавшегося шоссе, уходящего вдаль… ну разве может быть другой тень от ЯДЕРНОГО ГРИБА? Толстая дымная, будто гранитная, кроваво-красно-белопламенно-копотная ножка гигантского гриба переливалась зловещими отблесками… а вокруг нее по огибавшим ее кольцам развязки невозмутимо мчались автомобили. Шляпка гриба будто ухмылялась, вяло роняя блики красного и желтого огня на стены домов. Зрелище в целом было до одури величественным и не менее одури пугающим. Если честно, от увиденного впору немедленно обосраться, а об отвисшей челюсти и упоминать не стоит, это как бы прилагается, бесплатно, как ледяное пиво.
— Солцек! — гордо повторил бармен и максимально торжественно принялся вытирать салфеткой следующий бокал.
— Так ведь это… Вам не кажется, что ваш Солцек похож на…— в горле пересохло, пришлось глотнуть еще — ядерный гриб? Уважаемыйг!
При этих словах двое других посетителей немедленно вышли. Бармен проводил их равнодушным взглядом. А потом сказал:
— Ну, здесь Вы можете не подделывать местный акцент, я-то вижу, что Вы не наш. Спросите, почему? Я — бармен! Я все вижу, иначе как бы я стал барменом? Я с самого начал с вами на Вашем языке говорю, не заметили разве?
Егор снова успокоился, но сейчас умиротворения след простыл. Скорее им владели озадаченность и навязчивое желание снова и снова бросить взгляд на Солцек. Он ждал, что тот оживет и сон немедленно закончится. Но так не случилось. Тогда Егор провел холодным бокалом по горячему лбу, отхлебнул еще и спросил:
— А что, наши у вас часто бывают?
— Да как сказать… бывают, в общем. Кого лосорги из метро выгонят, вот как Вас — извините, но Вы так боязливо озирались, выйдя из метро, что я сразу подумал, что Вас лосорги выгнали. Э, да вон они! До сих пор Вас ищут!
Егор посмотрел в окно. Где-то в отдалении на дорожках бульваров маленькие человечки в ярких касках хватали прохожих за руки и заглядывали в лица, все время перебегая через шоссе туда и обратно. Он вопросительно посмотрел на бармена.
— Ничего, скоро устанут. Тогда и уйдете. Понимаете, у нас редко бывает больше одного гостя из вашего мира в день. Поэтому, скорее всего, ищут Вас. Э, да я вижу, что Вам скоро пора. Быстрее пейте вторую кружку, Вы же хотите!
Егор взял вторую кружку пива. Оно, казалось, было еще холоднее первой. Он неуверенно повел рукой к Солцеку.
— Нет, нет! И не думайте! Лосорги Вас быстренько схватят, тогда придется отработать на чистке улицы. Солцек потом потрогаете… да, это возможно, чего Вы удивляетесь! А я Вам в следующий раз расскажу, что он такое и почему здесь. Идет?
— Идет. Я вернусь? — спросил Егор.
— Конечно, вернетесь! — невозмутимо ответил бармен. – Вообще, во снах обычно не возвращаются в одно и то же место… но Вы ведь не совсем спите. Кто знает, может Вы станете прыгуном, может сопьетесь, но до этого еще вернетесь… точно, обещаю. Все, идите! Я для Вас туман ненадолго сгущу, бегите бегом.
С этими словами бармен нажал кнопку звонка на стойке. Раздался знакомый ненавистный звук — «Пиииип! Пиииип! Пиииииииииииии!!!» Егор вскочил в лифт, а когда тот опустился на… землю? — побежал в метро сквозь серую мокрую пелену, побежал что было сил. Холодное пиво все еще держало его мозг в оцепенении, может быть это и помогло ему проскочить мимо лосоргов всего за один, последний, талон, который с чавканьем исчез в аппарате. Потом динамики рявкнули: «Турникеты!!!»
Егор прошел на перрон, на котором оказался одинг. Ждать поезд пришлось целых десять минутг. Все это время по платформе прохаживался лосорг, норовящий заглянуть ему в лицо и что-нибудь спросить… так, по крайней мере, казалось. Пиво понемногу отпускало мозг и Егор начал всерьез бояться, что лосорг сообразит, что он — пьяных… как тут подошел поезд. Несколько шагов внутрь, тело — на сидение, двери закрылись. В окне появилось внимательное лицо лосорга. Егора неумолимо клонило в сон, муть и хмель заполняли его мозг, сквозь пелену надвигающуюся на глаза, он заметил, какая ярость обездоленного охотника отразилась на лице лосорга, понявшего, что только что упустил пьяных… Потом тот зло вскинул вверх красный круг, взял в рот свисток и свистнул… свист заполнил, казалось, весь мозг Егора.
Свист будто выключил смягчающий эффект выпитого пива и головная боль напомнила ему, что впереди еще долгий путь до «Вокзала Лучших Вложений», потом переход, потом… С этой самой болью, заставляющей расплываться в глазах кожаные сиденья и блестящие поручни вагона… Поезд прибудет на конечную, станет закрыт и круг замкнется, вернувшись в начало сна. Ему снова придется удирать от человечка в каске, пахнущего ладаном и укропом. Сделав еще круг и как-то пробравшись на «Алтуфьево»… Без талонов и при обилии при исполнении лосор…
…Открыв глаза, он понял, что лежит на покрывале кушетки в прихожей. Дверь на лестничную клетку была приоткрыта. Голова просто раскалывалась от похмелья, боль раскаленным гвоздем сидела прямо в центре мозга и, казалось, продырявила глаза, все окружающее имело красный оттенок… пока он не сообразил, что это обои. На тумбочке рядом с вешалкой пищал будильник его мобильника:
«Пиииип! Пиииип! Пиииииииииииии!!!»
Это был его понедельник.
…
© Дмитрий Гурыч, 2009