14.

Небо уже различимо посветлело, сделавшись из черного синим, где-то за туманом и черными деревьями наливался красным горизонт, подцветив восток зеленым и розовым. Но в разоренном лагере все еще властвовал туман. Барак уже догорел, оставив красноватую груду углей и обгорелых бревен, над пожарищем клубился столб дыма, смешиваясь с туманом, который опасливо подступал к месту, где только что была еда, а теперь осталось только пепелище.

– Охренеть можно!

Васята, удивленный нетипичным для хлюпика выражением, вскинул голову и тоже ахнул: из леса со всех сторон к лагерю катилась еще одна, высоченная – до самых еловых макушек – волна тумана, пронзающая пространство впереди все теми же юркими языками тумана.

Поняв по своим загадочным каналам призрачной связи, что опасности действительно больше нет, самые большие чудовища из ночных кошмаров вышли из своих укрытий.

Васята и Скворцов сидели на крыше штаба и разматывали веревку, когда снизу донесся голос Красуни:

– Ну вы, «грачи прилетели»! Хорош на крыше сидеть! Закурить не найдется?

Его дополнил голос Руса:

– Что вы там забыли-то? Давай, двинули уже!

Васята весело ответил:

– Слышь, начальничек, ты куда собрался-то? Сам говоришь, по бывшей дороге нельзя, раз те, кто по ней уехал, назад не вернулись. Сам же сказал покумекать!

– Ну а вы?

– Так накумекали же! Объясни ему, Интеллигент!

Скворцов поморщился. Новое прозвище нравилось Васяте, он его уже произнес раз десять, так что оно грозило быть прилипчивым. Крикнул в туман внизу, где в свете двух огненных шаров – так виделись факелы в мареве, достигавшем второго этажа – стояли две фигуры:

– Красуня, время дорого! Сгоняй в гараж, там увидишь, дверь открыта. Прямо у двери пожитки. Найдешь ранец, большой такой, квадратный. Поройся в карманах. Найдешь планшет – принесешь мне. Давай мухой, тут у нас туманные гости побольше намечаются. Минут пять есть у нас, не больше. Васята, тащи сюда этот долбанный шар!

– Вы чего придумали-то?

– Да, Васята рассказал, что тут в сарае, рядом с гаражом, запасы ученых. Я сунулся, мож приборы какие есть, карты. Карты действительно нашел, но на них нет того, что нужно. Я сразу заметил: что-то не так здесь. Лампы светят не так, по-нашему светят, ярко. То есть, есть тусклые и есть яркие. А у ученых всякие запчасти, схемы, детали, приборы… Задумался. Одну яркую лампочку выкрутил.

– Ну?

– Баранки гну! Она восемьдесят девятого года выпуска, ну! Нашел электрощит, а в нем понижающий трансформатор и, как водится, запасные лампы в гофрообечайках. На них даты и указаны. Так-то вот. Этот придурок Краюхин все дивился, что мой паспорт выдан в две тысячи третьем. А у самого под носом… А, принес?

На крыше появился Красуня и протянул Скворцову небольшой плоский предмет. Тот смотрел на него несколько секунд, затем заорал:

– Ты что мне принес? Я что просил?

– Планшет. Вот тебе планшет. В кармане ранца не было его, он на гвоздике висел.

– Идиот! Это планшет с картами, который я на складе нашел! Я планшет из кармана просил!

– Не было его в кармане. Только штуковина какая-то, плоская, со стеклом. А планшет ты, наверное, сам же выложил! И не ори на меня, а то сейчас наподдам, сам с крыши полетишь и планшет не понадобится. Нюхом дорогу будешь искать! Я…

Он говорил бы еще, но озверевший Скворцов, отшвырнув плоскую кожаную офицерскую сумку-планшет, неожиданно так врезал ему по роже, что тот полетел с ног на залитую гудроном плоскую кровлю.

– Готовьте факелы! А тебе, дебил, я еще устрою, когда вернусь!

Пока «интеллигент» с чадящим факелом бегал за «тем» планшетом, Рус поднялся на крышу. Когда Игорь, хрипя и кашляя от надрыва легких, присоединился ко всей компании, факелы уже горели, а высокая волна тумана была уже вокруг ограждения «вертухайки». Если в тот момент возможно было посмотреть на всю картину с большой высоты, крыша штаба и люди на ней выглядели копошащимися внутри странного белого «глаза» тихого туманного урагана. Несмотря на то, что край леса уже начинал светиться красным, туман медлил, все еще надеясь позавтракать этими четырьмя. Его языки-щупальца боязливо ощупывали пространство, не решаясь пересечь периметр ограждения. Пылевики, находящиеся в симбиозе с эфиротрофами, сигнализировали, что ограждение смертельно. Потому эфиротрофы теперь пробовали препятствие наощупь, опасаясь, что оно опасно и для них самих. Это давало некоторую уверенность и фору.

Васята уже держал в руках большой желтоватый воздушный шар, надутый от баллона и прикручивал проволокой какую-то деревянную рамку, от которой вниз свисали длинные веревки. Скворцов, уже забыв про опасливо косящегося на него Красуню, продолжал тараторить Русу:

– Ну так вот! Лампочки явно не отсюда, ты понял? А в щите счетчиков нету, а есть вольтметры, ну, как на подстанциях!

– И что?

– А то, что здесь, внутри, двести двадцать вольт напряжение! Вот почему лампочки такие яркие! А ограждение как раз старое и там горит тускло! Потому что там сто двадцать семь! Понижающий трансформатор помнишь? Вывод?

– Электролиния в самой «вертухайке» смонтирована недавно. Ну и что? Удивляться некогда, как нам-то это поможет?

– Дурак! Вот что значит дитя прогресса: думает, все электричество из розетки берется! – Скворцов почувствовал себя хоть в чем-то старшим и его несло, настолько ему надоело постоянное выражение превосходства на этих трех рожах. – Не нужна нам дорога! Нам ЛЭП нужна! Ее наверняка строили под эту новую проводку. По ней и выйдем! Помогай!

– Да что ты затеял-то?

– Вот! – Скворцов показал ему уже включенный планшетник. – Мы нашли и надули метеозонд, на складе их целый ящик, а тут на чердаке баллон с водородом! Ученые сами, поди, с этой же крыши их запускали! Вышек тут, понятное дело, днем с огнем… Но. Я пришпандориваю на рамку планшет, включаю режим видеосъемки. Ветра нету. Поднимаем аккуратненько. Веревки растянем в стороны, придется прогуляться по крыше, растянуть. Это чтобы его не крутило, тогда на видео ничего не получится, кроме мельтешения. Потом делаем два полных оборота, когда шар будет наверху. Ходим то есть, по кругу. Нужно его поднять на высоту двадцати метров, там тумана уже нет. Думаю, что опора ЛЭП должна быть где-то. Или просека. Потом спустим шар вниз и просмотрим видеозапись. Найдется ЛЭП, никуда не денется!

Рус только пальцем у виска покрутил. Однако шар вскоре был поднят и люди разошлись по краям крыши, натянув веревки врастяжку и постепенно идя по кругу. Они настолько увлеклись происходящим, что Красуня, который первым почувствовал опасность, еле успел увернуться от дымного щупальца осмелевшего тумана, подобравшегося к крыше вплотную. Бросив веревку, он заорал:

– Факелы!

Люди бросились в центр крыши, где оставались подготовленные факелы и валялись сброшенные противогазы. Только когда они после нескольких попыток зажгли пропитанную солярой ветошь, намотанную на располовиненные черенки от метел, только тогда они вспомнили, что все до единого выпустили веревки.

Скворцов выругался.

Все были мрачны. Вокруг клубился туман, уже рассасывающийся на самом верху под солнечными лучами и постепенно удаляющийся обратно в лес, но радости от этого было мало. Четверо людей стояли посреди сплошного серого марева и на этот раз никто не знал, что нужно делать.

Вдруг Васята хлопнул себя ладошкой по лбу. Рус вопросительно поглядел на него.

– Комар, блин! Шутка. Интеллигент-то наш тоже голова! Просека! Столбы-то для ограждения весной меняли! Как раз просеку и прорубали тогда! Одна она тута!

Рус оскалился:

– А чего ж ты молчал?

Васята засмеялся, жизнерадостно, с облегчением и обычной подкалывающей интонацией:

– Так это… интересно же. Такие вещи показывают! Планшет этот ваш. Хотелось посмотреть, что эта штучка может. Жаль, браток-Игорек! Твоя штука, что ли?

– Моя, – отозвался Скворцов. – Думал, в ней что-то обо мне сохранилось… Ну, из моего време…

И осекся. Он не помнил, где рюкзак с остальными личными вещами «отмороженных». Не помнил, чтобы они его приносили из Кремля.

– Ты чего? – Красуня тоже повеселел и впервые после драки обратился лично к Интеллигенту.

– Ничего, ответил тот, быстро взглянув в ответ. – Пошли. Больше нам тут незачем оставаться.

Они спустились и дошли до гаража, где были свалены их пожитки.

Рюкзака не было.

– Далеко топать? – Красуня с сомнением осматривал свои бахилы.

– Зачем топать? – Ефрейтор сиял. – Поедем с комфортом! Помоги-ка!

Красуня и Васята с трудом открыли тяжелую дверь гаража. Вскоре к ним присоединился и Скворцов.

– Вот она, моя гордость!

Васята был на верху блаженства от собственной важности. И, если уж честно, заслуженно. Единственная в лагере мощная техника – переделанный зеками под пассажирскую и грузовую машину танк Т-70, с которого сняли башню, вывели выхлоп на заднюю часть борта, вскрыли корпус сверху и наварили подобие кузова из стального листа – сиял чистотой.

– Заправлен, готов еще с вечера.

– Ну спасибо, браток! – Скворцов с восхищением обозревал технику. – Тебе за это орден полагается.

– Не стоит. – Спокойно и серьезно ответил ефрейтор тоном, остужающим восторг. – Это часть уговора. А где Рус?

– Хрен его знает, – ответил Красуня. – Вроде собирался пошарить по штабу. Сказал, что позже подойдет. Давайте грузиться.

Погрузка заняла всего несколько минут. Все необходимое уже было внутри. Добавили только пожитки и несколько факелов – на всякий случай.

– Ну где тебя носит, начальничек? – Восседающий на броне Васята уже снял противогаз и откинул капюшон. Туман покинул территорию лагеря, рассветало и Рус, бегом возвращающийся от ворот «вертухайки», уже был хорошо виден.

– Я это… бегал посмотреть, что в воротах. – Рус был странно суетлив. – Так вот, туман не уходит там, где тень. Видимо, нас караулит. Внешние ворота все еще в тени, без факелов не прорваться. А как ты их будешь зажигать? Не внутри же. Но есть идея.

Все вопросительно посмотрели на него.

– Рядом с Кремлем есть сарай, на хоздворе. Подъезжаем туда, грузим на броню сено. Фураж. Оно увязано в большие такие тюки, их прессуют при уборке комбайном. Когда голубей на чердаках вчера мочили, я такие тюки там приметил. А как в туман въедем – запалим сено.

– Так сами ж сгорим!

– Не сгорим, – уверенно заверил Васята. – Это ж танк, он железный. Ежели не перегрузить да не завалить выхлопную трубу…

Погрузившись в машину, сняли, наконец, химзащиту.

– Эх! Благодать! Хорошо жить на свете!

С этими словами Васята завел бывший танк, тот дернулся, попытался заглохнуть, но, все же, выехал из гаража. Дорога до Кремля заняла меньше минуты, Т-70 сломал чахлый забор хоздвора и въехал прямо в стену сарая с сеном.

– На технике-то оно всегда проще! – Рус хрустнул костями и спрыгнул с брони. – Вот что. Вы пока грузитесь, я скоро. Поведаю, как там наши сони. То есть, бывшие отмороженные.

– Я с тобой пойду! – Скворцов достал из кузова факел. – Мало ли что.

– Незачем. Им вдвоем – он кивнул на остальных – труднее будет. Двое тюки держат, третий проволоку связывает. Давайте, я скоро.

Когда он вернулся, сено уже было погружено и надежно приторочено проволокой ко всем железкам на броне, за которые только можно было его закрепить. За антенны, крепления зеркал заднего вида, да за все. Пригодились и самодельные крючки из стальной арматуры, наваренные по бокам. «Кабели прокладывали когда – перевозили, с тех пор и остались», так пояснил необычную конструкцию Васята.

Вернулся Рус с полным ведром и несколькими флягами.

– Воды-то не взяли. Пригодится.

Пока наполняли фляги, Рус отчитался: все «отморозки» живы и спят, звук мотора их нисколько не потревожил.

Еще через пять минут странного вида машина, больше похожая на движущийся стог высадила с налету массивные деревянные ворота, опутанные колючей проволокой и, подминая кусты жимолости и редкие тонкие деревца, осмелившиеся расти на ровном пространстве между лагерем и лесом, исчезла в тени небольшой просеки, совсем не заметной постороннему глазу. Найти ее мог разве что тот, кто точно знал, где искать.

Хотя бы потому, что, в отличие от новых столбов ограждения лагеря, заменивших старые этой весной, поставленные тогда же столбы линии электропередач были, будто бы специально, покрашены в черный цвет пропиткой для шпал, оставшейся от недостроенной неподалеку узкоколейки, оба конца которой, как рассказывают, навсегда канули в «крапинах».

Более ничто и никогда не нарушало воцарившихся над лагерем тишины и покоя.

15.

«Система готова. Амплитуда в норме. Объект успешно выведен. Радиум у него».

«Запускайте деактивацию!»

«Может… дадим им шанс? Оставшимся внутри…»

«А пространственно-временной парадокс? Они смогут, разве что, умереть от старости, быстро и плохо. И пока не знают об этом. Вряд ли стоит им говорить. Отчаяние и ожидание неизбежной смерти – плохие эмоции, а других у них уже не будет!»

«Это жестоко!»

«Мне кажется, коллега, что Вы слишком волнуетесь и слишком эмоциональны. Попробуйте хотя бы сейчас просто выполнить свой долг. Или мне придется выполнить свой!»

«Знаете… можете доложить Совету, что Вы наверняка и сделаете. Но… я думаю, что эмоции, сострадание – это иногда лучше, чем массовое убийство из чувства долга».

«Именно эмоциями и состраданием продиктовано это решение о деактивации. Они не успеют ничего почувствовать. А Совету я, разумеется, доложу. Об успехе».

16.

Около полудня закопченная и дымящаяся машина, наконец, остановилась. Открылась боковая дверь и оттуда стремглав, стараясь не касаться горячих стальных бортов, выскочили две человеческие фигуры. Оба скинули обувь и растянулись на траве.

– Хорошо-то как! Рус, мы ведь выбрались, да? Теперь-то?

– Теперь-то уж точно, – подтвердил Рус, выливая на лицо остатки из фляги. – Слышишь? Птицы поют. Мы уже наверняка за пределами «крапины».

Он достал из кармана камуфляжных штанов ржавую гайку и зачем-то надел ее на палец, рассматривая.

– А эти-то двое, где? – Скворцов поднял голову. – Эй!

Из кабины неторопливо вылез Васята, отдернул руку от борта, поморщился.

– Там этот, ваш, Красуня. Помирает он.

– Что значит, «помирает»?

Скворцов бросился, было, залезть обратно, но тоже обжегся и зашипел, пританцовывая:

– Вот, блин. Угораздило тебя в балочку свернуть, в самом конце! Как хорошо ехали, всю дорогу спокойно было! И вот на тебе!

Он стал яростно дуть на руку. Васята невозмутимо отреагировал.

-Так кто ж знал, что этот туман не везде днем рассеивается. Вот и пригодилось сено-то! Так ведь и думали, подготовились. Скажи спасибо, что жив. Горели славно, полагаю. Примите там вашего… Сейчас я его подам.

Красуня будто высох за эти часы. Он похудел, осунулся. И поседел. Кожа его стала пергаментной и желтоватой. Русу хватило одного взгляда, чтобы понять все.

– Преждевременное старение. Выходит, он врал, что наш с тобой современник. Из прошлого этот цыганчик. Сейчас его время возвращается, наматывает упущенное на себя. Оставьте, его уже ничто не спасет. Это вопрос нескольких часов или даже минут.

Скворцов нагнулся к Красуне:

– Что с тобой? Как себя чувствуешь?

Роман открыл глаза. Его тон был на удивление спокойным:

– Думал, повезет. Говорят, есть такие, кто сумел… Вот он тебе все объяснит. Он знает.

Рус печально продолжил:

– Все, у кого слишком большая разница между сегодняшним днем и моментом «извлечения» – обречены. Пространственно-временной парадокс. Как только он покинул «крапину» – его время стало его «догонять» и вот, догнало. Одного не пойму. Я тебя, Красуня, знаю целую неделю. Говоришь ты много. Болтун, прямо скажем. А вот ни разу не прокололся. Если бы я знал, что ты так стар – я бы ни за что не взял тебя.

Тут Скворцова кольнуло. Неужели он забыл? Глухо добавил, проглотив комок:

– Прокололся. Тогда, с планшетом. Любой в нынешнее время знает, что «планшет» – это компьютер, а не офицерский чехол с картой. Ну, минуту бы тогда подумать! Он был бы сейчас жив. Ну… здоров. Пусть – в «крапине», но не вот так, помирая дряхлеющим, у дороги.

Красуня разлепил побелевшие губы:

– Только не так, не там. Лучше умереть на воле. Я знал, на что шел. Слушал тех, что могли быть вашими: что случилось за эти годы, как живут в вашем будущем, как говорят. Много выучил, но всего не запомнишь, ведь. Но получилось вас обмануть-то, ненадолго… Выходит, все же справился. Дошел… до воли. Отнесите меня в траву. Не хочу на обочине.

Выбрали место под небольшой шаровидной ивой, положили в теньке. Красуня попросил оставить его одного. И это тоже было исполнено.

Когда они вернулись к машине, то заметили, что Васята успел выгрузить все их жалкие пожитки: вещмешки, рацию, оружие.

Тут только Скворцов заметил: так он и не удосужился поискать тогда в Кремле сой рюкзак, в который Васята собирал банки и личные вещи «отморозков». Забыл, увлеченный укладыванием сена на броню. И все остальные напрочь забыли про эти вещи. Забыли… если, конечно, кто-то рюкзак специально не оставил. Но думать об этом было уже не к месту.

Скворцов кинул взгляд к иве, затем схватил Руса за рукав:

– Может отвезем его назад? Ну, хотя бы до границы «крапины»?

– Не выйдет. – Васята был мрачнее тучи. Он со всей силы пнул сапогом по железному листу, частично прикрывавшему верх гусеницы. Неожиданно для всех лист треснул, посыпалась ржавая труха. – Горючки тоже нет почти. Наверное в баке дырка появилась и оно вытекло. Я проверил, там лужа. – Он показал под днище. – Но слишком маленькая. Это не горючка, масло. Тоже течет. Не поняли? Машина тоже стареет, вот что. Не на чем везти. Да и некуда.

– Почему некуда? Туман ушел ведь. Ночь в подвале пересидят, днем выйдут. А там, может, помощь пришла бы. Ну, технологии, там. Ведь если что-то их туда забросило, есть шанс, что выбросит обратно!

Рус остановился и ответил, глядя прямо в глаза Игорю:

– Знаешь… я обманул этих людей. Обещал им рассказать, что к чему. Но не нашел в себе сил. Подумал, что лучше будет, если они примут то, что примут – не беспокоясь, спящими. Думаю, что уже все случилось. Тебе я расскажу. Если коротко, то я заброшен в «крапину» с одной целью: собрать груз очень опасного вещества, того, что питало те анабиозные камеры, со свечением. Ты еще ругался, когда я отключал их. Случилось так, что некие… существа… так их назовем, потеряли на Земле целый космический корабль, давно. Эту катастрофу после назвали Тунгусским метеоритом, но ничего не нашли. Все просто: при катастрофе взорвался отсек анабиоза, он находился в рабочем режиме и части корабля «размазались» по времени, ведь анабиоз это и есть работа со временем. Эти существа научились изменять его течение, но тут случилась беда: полученный пространственно-временной парадокс грозил разорвать всю нашу реальность, это было просто отсрочкой. Это из-за радиума – так называется это вещество – топлива всей технологии этих существ. На Земле в свободном виде радиум встречается в микроскопических количествах на субатомарном уровне. Такое количество радиума, которое находится сейчас и здесь, способно стереть в пыль всю галактику, если не вообще Вселенную. Она просто свернется и втянется во временную дыру. Все из-за того, что работающий неправильно аварийный отсек анабиоза стремится сохранять объекты во времени, а побочным противодействием он «захватывал» все годы, сколько лежит в тайге, людей. Вот почему они и оказывались из разных времен, они просто консервировались в «крапине». Случайно там же оказался и лагерь, хрен знает, как его занесло. «Извлеченных» анабиозный отсек тут же вгонял в кому, помещая в знакомые тебе капсулы, в них организмы сохраняются веками. В самой «крапине» время движется медленнее, думаю, ты это заметил. Оно там практически стоит. «Крапина» – это накопитель, возможно, даже не в нашей реальности, служащий для складирования таких захваченных людей, каждый из них – потенциальная временная бомба при попадании а нашу реальность и в наше время. Возможно, что из-за него – Рус махнул рукой в сторону ивы – сейчас где-то в Тихом океане зародилось цунами. Никто не представляет последствий. Поэтому хорошо, что он умрет быстро. А об остальных, полагаю, незачем беспокоиться. После извлечения радиума из капсул защитные барьеры против тумана исчезнут. Уже исчезли. Так или иначе там все обречены.

Это выглядело так… глупо, что Скворцов не мог не спросить:

– Погоди. Тебя наняли инопланетяне? На полном серьезе? И сейчас грубый мужик, выживающий в таких «крапинах», с интеллектом спецназовца – мне рассказывает об субатомарных материях? Тебе самому-то верится? Нашел время. Тут человек умирает.

– Не хочешь – не верь. Это моя вводная. Запомнить не так уж и трудно. Надо же было мне объяснить, что опасно, а что нет. За что хвататься и кто должен выжить. Выводить стоило тебя, как «отморозка» с нулевой «погрешностью», то есть человека из нынешнего реального времени, ты мог пригодиться и пригодился. Остальных не стоило. Стоило собрать эту боевую группу и провернуть все то, что нас освободило в итоге. Вот и все. Спасибо лучше скажи. Ты, в целом, здорово помог, иначе я бы и не почесался. Сейчас бы и тебя не стало. Туман вечером снова появляется. Знаешь, эти инопланетяне его до чертиков боятся. Этот туман – скопление существ, воплощений наших снов, большей частью кошмаров. Я не знаю, как они туда попали и как материализовались, это связано с побочным действием анабиозных камер, ведь даже коматозники видят сны. И эти кошмары превращаются в таких туманных монстров, эфиротрофов. А эти друзья черт знает из какой галактики – они не знают, что такое сны. У них мозг от эфиротрофов закипает. Боятся, в общем. Если бы эфиротрофы добрались до радиума, они могли бы натурально физически материализоваться. Понимаешь, операцию НАДО было провернуть. Любой ценой.

Рус покрутил кулаки, размял кисти. Потрогал гайку на пальце. Добавил:

– Но все и так закончится. Радиум вывезен, экраны сняты. Необходимости в «крапине» больше нет. Скорее всего ее уже уничтожили, схлопнули в ничто. Вернули в потоке времени все растянутые более чем за сто лет минуты в один миг взрыва. Все кончено. Вот поэтому везти Красуню уже некуда. Похороним здесь.

Они разобрали кладь, бросили бесполезную уже рацию. В дороге пытались поймать хоть какие-то сигналы, но не смогли. Скворцов повертел в руках моток провода, антенну. Вспомнил, ухмыльнулся.

– Не уверен, что ты знаешь все. Один кусочек радиума все еще находится в «крапине» и ее вряд ли будут «схлопывать». Я спрятал его…

– В радиоузле, в шкафу. – Голос Руса был совершенно спокоен. – А вот это – он, наконец, ткнул гайку, что вертел на пальце, прямо под нос Скворцову – ты бросил в мешок с радиумом. Я там эту гайку и нашел, все понял. Еще ты оставил две растяжки, на всякий случай, проволоки в радиоузле навалом. Я, когда за водичкой-то ходил, сбегал наверх. Не знал, где искать, вот растяжки и подсказали. Спасибо. Что глаза выпучил? Да, я нашел этот кусочек радиума и здесь, как я и сказал, весь груз.

Они как раз снова дошли до ивы. Красуня был мертв. Последние минуты его жизни избороздили кожу, лицо его превратилось в маску скелета, волосы выпали. Скворцов смотрел на это с минуту, а потом просто поднял автомат и выпустил очередь прямо в стоявшего перед ним Руса.

Теперь он знал, где находится предохранитель и заранее, пока они шли к трупу и этот урод торжественно рассказывал о массовом убийстве, которое сам устроил – Игорь незаметно перевел оружие на боевой взвод. Он ни секунды не сомневался в правильности решения и не собирался мучиться угрызениями совести. Рус умер на месте. Скворцов постоял немного, смотря ему в лицо.

– Гадина.

И плюнул на свой первый труп.

17.

«Тревога! Объект в непосредственной опасности! Ситуация критическая!»

18.

Возвращаясь к машине, он думал о многом. О том, что надо бы найти лопату и похоронить Красуню. Что люди в этих местах стали зверьми. Что он так и не узнал, кто он сам такой и как здесь оказался. И что непонятно: Красуня состарился и умер за несколько часов, а этот, ефрей…»

Мысль в голове сверкнула и оглушила. В груди стало ужасно больно.

Скворцов упал.

Из-за уже покрывшегося ржавчиной бока Т-70 вышел Васята. В руке он сжимал «Грач».

– Сразу влюбился в эту машинку. – Он показал пистолет хрипящему Скворцову. – Надежный, убойный и, что ценно, стоек к перепадам во времени. Твой-то «папаша» – теперь он показал на ППШ, на глазах покрывающийся рыжим налетом – заржавел уже, как и наша машина боевая. Даже и не понял, как ты сумел выстрелить из него. Наверное, дело в хорошем уходе за оружием. А это – снова покрутил в руках «Грач» – у приятеля твоего изъяли, я знал, что пригодится. Жаль выкидывать, но сентиментальных воспоминаний при взгляде на вещи терпеть не могу.

Васята шутовски помахал трупу Руса:

– Спасибо, браток!

И выбросил пистолет в придорожную канаву.

Скворцов, содрогаясь от боли при каждом вдохе и выдохе, все же выдавил:

– Ккак ты…

Ефрейтор весело посмотрел на него:

– Как я не покрылся морщинами-сединами и не стал сыпать предсмертным песком? Это, в общем-то не важно. Просто технологии, удача и осмотрительность. Работу сделал тот, кто и был должен сделать, но для каждой работы, особенно такой важной, контроль не помешает. Все получилось.

Он собрался уже, было, уйти, поднял вещмешки с радиумом, но остановился, обернувшись вполоборота:

– Да. Думаю, тебе важно. Тебя, правда, звали Игорь Михайлович Скворцов и ты, правда, семьдесят третьего года рождения. По профессии журналист, но не стоит преувеличивать свою значимость в этом деле. Ты летел в самолете и был «извлечен» случайно, когда самолет пролетал над Страной Туманов, помещен в анабиозную капсулу и телепортирован в эту коррекционно-накопительную «крапину», как и многие другие. Ты вовсе не вторгался в секреты тайных сил с секретным заданием и тебе не стерли память, это просто амнезия после кратковременной комы. В секретных военных документах, кстати, эта территория также значится как Объект «Зона-77». Это одна из многих аномальных территорий на планете.

Васята помедлил еще секунду и сказал свою последнюю фразу:

– Просто ты хотел знать.

19.

«Отбой! Опасность объекту ликвидирована. Груз у объекта. Практику отправки на планету киберорганических разведывательно-оперативных зондов считать успешной, адаптация полная, запустить модель в серийное производство!»

20.

Васята шел по дороге, спускающейся с холмов, увенчанных необычно темным лесом в освещенную долинку, по дну которой протекала небольшая речушка, блестевшая на солнце как рыбья чешуя. Стрекотали кузнечики, так же, как вечерами вокруг лагеря. Два увесистых вещмешка совсем не обременяли его, напротив, его кремниевоорганический скелет и магнитодинамические биомышцы нуждались в нагрузке и быстро разогрелись до нужной температуры, чтобы можно было переключиться на маршевый режим расходования энергии. Впрочем, пока его головной компьютер в этом вовсе не нуждался, критических ситуаций не предвиделось, место было безлюдное. Радиумное сердце работало как часы (так, кажется, говорят земляне). До телепортационной платформы было еще несколько километров, это время он решил провести с пользой, анализируя звуковую, визуальную и сенсорную записи всех шестидесяти пяти последних лет «внедрения», из них в пересчете на дни половину срока – в «крапине». Это сложно представить: тридцать лет в одном и том же лете 1951 года, но разве только людям с их логикой. Он же отлично владел относительными величинами и вскоре отчет был готов.

Только самый конец записи вызвал у него гораздо больший интерес, чем все остальное. Такого импульса он не ожидал сам от себя, даже остановился. Подумал немного. И, подняв палец к небу, заключил:

– А чего? Журналистика – это мысль. Неплохая творческая практика для следующего раза. И «легенда» в самый раз будет.

А затем «объект» продолжил путь и на этот раз улыбка больше не покидала его лица. Она не была камуфляжной, а совершенно искренней. Его модуль интеллекта позволял не только усваивать и обрабатывать информацию, он в совершенстве знал такие вещи как прикладную логику, фразеологию и мог даже неотличимо имитировать акценты и наречия, вплоть до прибауток. Он умел наслаждаться генерированными эмоциями. Было от чего улыбаться и быть довольным. Модель киберорганического разведывательно-оперативного зонда «Васята» будет запущена в серийное производство.

«Васяты» требовалось много. Он мог сейчас видеть себя через невидимый для землян навигационный спутник и затребовал снимок большого разрешения, полный план Страны Туманов. Его маленькая фигурка на огромной картинке была практически неразличима посреди огромной Республики Тишины, сплошь покрытой туманными «крапинами», населенными людьми, эфиротрофами и еще черт знает, кем. В каждой «крапине» было нечто, за что стоило бороться, след далекой катастрофы звездного корабля цивилизации, породившей и изготовившей его самого. И пока из этих «крапин» сейчас исчезла только одна.

Основная работа была еще впереди.

 

© Дмитрий Гурыч, 2013.

Оставить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

*
*

*

Этот сайт использует Akismet для борьбы со спамом. Узнайте, как обрабатываются ваши данные комментариев.